Религиозная политика Екатерины II в отношении различных форм «суеверий. Правовое положение старообрядцев в XVII—XVIII веках

Путешествия Екатерины II отражают проблему конфессиональной терпимости как фактора формирования имперской политики, как элемента скрепления империи. В ходе поездок по стране взор императрицы был обращен на те вероисповедания, которые в царствование Елизаветы Петровны испытали гонения, притеснения и преследования. Среди них обращает на себя внимание старообрядческое население империи.

Во взглядах Екатерины относительно религиозных конфессий, безусловно, отразилась идеология Просвещения: политику веротерпимости, религиозной толерантности разделяли и другие европейские просвещенные монархи: Фридрих II – король в Пруссии и Иосиф II – в империи Габсбургов1. Екатерина выразила свое отношение к этой проблеме в «Наказе» – инструкции депутатам Уложенной комиссии, где подчеркнула необходимость «благоразумной» религиозной толерантности в интересах общественной безопасности многонациональной империи. В статье 494 «Наказа» отмечается: «В толь великом государстве, распространяющем свое владение над толь многими разными народами, весьма бы вредный для спокойства и безопасности своих граждан был порок – запрещение или недозволение их различных вер. И нет подлинно иного средства, кроме разумного иных законов дозволения, православною нашею верою и политикою не отвергаемого, которым бы можно всех заблудших овец паки привести к истинному верных стаду. Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самые жестоковыйные сердца» 2. Толерантность была знамением времени. Эта политика во многом была обусловлена утилитарными целями государства, прагматическими соображениями правителей. В этом смысле Екатерина не была исключением. Она понимала, что сторонники раскола составляют значительную часть населения, а, следовательно, необходимо сотрудничать и с этой частью населения империи. Раскольники, в том числе и живущие за рубежом, могли, например, с успехом участвовать в колонизации российской империи.

Эта мысль не ей первой пришла в голову.Как известно, указом Петра III от 29 января 1762 г. старообрядцам, бежавшим за границу, разрешалось возвращаться в Россию «без всякой боязни и страха» – «живут же в ней магометане и идолопоклонники» 3. Указ предписывал, чтобы «им в содержании закона по обыкновению и по старопечатным книгам ни от кого возбранения не было». 1 февраля 1762 г. последовал указ о прекращении всех следственных и судебных дел о старообрядцах, «и содержащихся под караулом тотчас в домы отпустить и вновь никого не забирать» 4. Все вышеозначенные указы были скреплены манифестом 28 февраля 1762 г., в котором бежавшим за рубеж «великороссийским и малороссийским разного звания людям, также раскольникам, купцам, помещичьим крестьянам, дворовым людям и воинским дезертирам» разрешалось возвращаться до 1 января 1763 г. без всяких опасений 5.

Екатерина продолжила политику Петра III по отношению к раскольникам. Она подтвердила эти указы и даже предоставила старообрядцам ряд новых уступок. Местным властям было предписано, чтобы вышедшим из-за рубежа староверам они оказывали покровительство, защищали их и не «чинили принуждения в ношении их платья и бритья бороды». В 1762 г. старообрядцам, вышедшим из Польши, она разрешила поселиться в

Саратовском Заволжье по р. Иргиз, где им было отведено 70 тыс.десятин земли. В 1763 г. была упразднена Раскольническая контора, учрежденная в 1725 г. для сбора двойной подушной подати с раскольников и налога с бород. В 1764 г. от двойной подушной подати освобождались те раскольники, которые не отказывались от принятия «таинств церковных от православных священников»6. Указом от 16 октября 1764 г. разрешалось выходцев из Польши, раскольников, принимать и записывать в купечество «по выбору достойных и зажиточных людей»7. В декабре этого же года вышел указ о позволении раскольникам выходить и селиться в России на местах, означенных в прилагаемом реестре 8.

Политика Екатерины в отношении раскольников имела «свои плоды»: как будет показано ниже на примере Нижегородской губернии, число их начнет увеличиваться. Это не могло не обеспокоить правительство. Заявленная Екатериной религиозная терпимость вовсе не означала полного попустительства старообрядческому населению. Православие продолжало являться фундаментом российской государственности. Власть начинает собирать сведения относительно их деятельности и активности. Одним из источников информации о них является переписка с губернаторами. Как видно из рапорта казанского губернатора А.Н. Квашнина-Самарина Екатерине II, он получил именной указ от 30 июля 1765 г. В нем императрица повелела подробно разведать «о раскольнических богомерзких и добронравию противных мерзостях …и нет ли от них соблазнов». Если же найдется что-нибудь «подобное сему», то, «не входя ни в какие следствия», губернатор должен был сделать представление Ее Императорскому Величеству 9. Для выполнения указа Квашнин послал разведать в среду старообрядцев «надежных» людей. Последние под видом желающих вступить в их «закон» должны были вызвать на разговор предводителей раскольников, что им и удалось. Посланные Квашниным люди убедились, что старообрядцы не знают точно, в чем их «закон» заключается: те ничего иного не сказали, как только ставили «вверх в кресте сложения трех перстов». Помимо этого они порочили церковные обряды, хождение в церкви с дарами против солнца, которое следовало производить, по их мнению, «по солнцу». При этом раскольники аппелировали к книгам патриарха Иосифа и опровергали книги, исправленные патриархом Никоном10.

Никаких речей или дел, носящих антигосударственный характер, в этой ситуации Квашнин не увидел. Поэтому он докладывает государыне, что «противных дел между ими не слышно». Впрочем, губернатор обещал «употребить все свои силы к изысканию подобных дел, пока не найдет в них самой справедливости»11.

Важное значение в формировании политики по отношению к раскольникам сыграло предпринятое Екатериной путешествие по Волге в 1767 г. Поездка российской государыни по Волге высветила незащищенность положения раскольников, которое она все же желала отрегулировать и в определенной мере улучшить, понимая, что и эта большая часть населения могла участвовать в созидательных усилиях империи. В этом 1767 году становятся известными факты грубого, невежественного отношения православного духовенства к раскольникам.

В июне 1767 г. московская духовная консистория доносила правительствующему Синоду о причиняемых священниками обид раскольникам Тверской, Ямской слободы. Так 12 мая 1767 г., в консисторию карабинером Филатом Козминым с «товарищи» был приведен дьячок церкви великомученицы Екатерины села Покровского Козьма Васильев. Козмин дал показания о том, что К. Васильев со священником той же церкви Иоанном Васильевым пришел со «святой водой» в дом записного

раскольника Еремея Тарасова. Хождение со святой водой в храмовые праздники было довольно типичным для приходского духовенства, которое пыталось тем самым увеличить доходы прихода. Тарасов, сам не посещая церковь, все же дал им 10 копеек, поскольку двор «состоит в том приходе». Этих денег показалось мало служителям культа и, не удовлетворясь ими, они с «великим азартом» стали требовать еще. Причем представители церковного причта вели себя крайне неподобающе: не получив денег более, чем 10 копеек, они избили живших в том доме крестьянских «женок» Февронью Иванову и Федосью Иванову 12.

«Боевые знаки», полученные женщинами, оказались красноречивыми: у Февронии левая нога в колене «весма спухла», у Федосьи же был подбит левый глаз. Последняя впоследствии от побоев слегла. На крик женщин и прибежал вышеозначенный карабинер, который и стал разнимать дерущихся священнослужителей. Дьячок был представлен в часть, а священник Васильев был отпущен. В поданном Еремеем Тарасовым в консисторию прошении отмечалось, что священник бил жену его Федосью Иванову «животворящим крестом господним» за то, что не дал более 10 копеек. Глава семьи просил, чтобы с ними поступили « зато по законам». Священник и дьяк были взяты в консисторию 13.

Данный факт был не единственным. Вымогательство денег со стороны ряда священников Тверской ямской слободы было явлением систематическим. Причем священники не делали различий: приходили бесчинствовать не только в крестьянские дома, но и в более состоятельные – купеческие. Так, 23 мая 1767 г. в консисторию было подано доношение, подписанное московскими купцами первой гильдии Григорием Заплатиным, купцом второй гильдии Ильей Васильевым и др. на священников Василия Федорова, Василия Иванова и диакона Кирилу Иванова церкви Василия Неокесарийского Тверской ямской слободы. В нем говорилось о приходе в декабре 1766 г. после вечерни «гораздо поздо» священника Федорова ко двору Заплатина, «сказывая, якобы со крестом, и ломясь на дворе силою». Купец также сообщал и другой факт, «о битии и брани» его приказчика московского купца Ильи Васильева во время его отлучки (Заплатина) в Санкт-Петербург14.

Помимо купцов, доношение было подписано и крестьянами. Там же они живописали об озорстве и хулиганствах священников:

Об избиении и брани священником Федоровым крестьянина Андрея Евдокимова. О прошении у него денег.

О брани им священником и дьяконом Кириллом Ивановым крестьянина Егора Михайлова и его домашних.

О метании тем же дьяконом в окошко дома Михайлова грязью. О просьбе «пить вина и пива». Об унесении ими,«священником и дьяконом, по подчивании стакана, которой у них отнят».

О разбитии ими окон у крестьянина Павла Анофриева (пришел ко двору Анофриева со святой водой) и разломе дверей бревном. Об избиении и брани Анофриева священником.

О приходе ими, священником Федоровым и дьяконом Ивановым, 1767 года в пяток святой пасхи в дом отставного солдата Познякова и разбитии окон, и брани Познякова и его домашних.

Об унесении образа Казанской пресвятой богородицы 15.

Как видно, «озорничества» священнослужителей были весьма разнообразными и никак не соответствовали статусу духовенства, призванного быть пастырями и наставлять на путь истинный.

Раскольники просили рассмотреть это дело и запретить священнику и дьякону «в силу указов… таковых

чинить озорничеств». Причем они просили, чтобы тем не делали скидку на то, что они священнослужители («…и что и священника и дьяконa не ведать, ежели же они священник») 16.

Данная ситуация разворачивалась тогда, когда Екатерина, путешествуя по Волге в 1767 г., имела возможность ознакомиться с положением раскольников на местах. Таково было положение в центральных районах. Не лучше оно было и в глубинке. Это дело будет рассматриваться в Синоде, когда императрица вернется из своего путешествия. Его решение будет и следствием того опыта, который приобретет государыня в своем путешествии. Чуть позже мы вернемся к этому делу.

Именно в ходе путешествия по Волге определяется позиция Екатерины II в отношении раскольников и представителей других конфессий, в которой проявляются элементы веротерпимости. Большое влияние на Екатерину оказало ее пребывание в Нижнем Новгороде и знакомство с состоянием дел Нижегородской епархии.

Среди российских губерний Нижегородская губерния была известна сосредоточением здесь значительной части старообрядческого населения. Как пишет исследователь раскола Е.Лебедев, Нижегородская губерния уже по уже по своему географическому положению, при реках Оке и Волге, покрытая густыми и темными, почти непроходимыми лесами, представляла удобное место для распространения раскола. Поэтому в «пределах нижегородских» раскол распространился едва ли не ранее, чем где-либо 17. Очевидно, что сторонники раскола с приходом к власти Екатерины II почувствовали и быстро узнали о политике либерализации, проводимой ею, в отношении староверов. Информация, идущая от правительства, обусловила ответную реакцию со стороны старообрядческого сообщества. Раскольники устремились в большие города и вообще в те места, которые были выгодны в торговом и промышленном отношении. Таким местом была Нижегородская губерния и особенно Нижний Новгород, как транзитный пункт сношений с Москвой, Санкт-Петербургом, Сибирью и низовыми городами. Устремившиеся сюда раскольники заняли лучшие торговые пути по берегам Оки и Волги. Они удерживали в своих руках местную торговлю и издельную (кустарную) промышленность: судостроение, делание посуды и проч. В их руках сосредоточилась торговля изделий из льна, валенками, гвоздями, дегтем смолой, лесом, рогожами. Важнейшими пунктами нижегородской торговли, где заселились торговцы из раскольников, были Городец Балахнинского уезда, Избылец, Павлово, Лысково 18.

Доношение нижегородского епископа Феофана, представленное в Синод, свидетельствует о динамике перехода населения в раскол. Так в 1765 г. во вверенной ему епархии находилось 10697 душ только записавшихся в двойной раскольнический оклад, из которых 470 человек к 1767 г. обратилось вновь в православие 19. Оставшаяся цифра не учитывает тайных приверженцев староверов. В начале царствования Екатерины начинается массовая запись в раскол (в двойной раскольнический оклад). По сообщению священнослужителей села Скоробогатова Нижегородского уезда, «выборной раскольщик» деревни Семина Артемий Быков дал им тетрадь с названием «тетрадь записная вновь положенного двойного оклада на 1764 год кто будет записан добровольным похотением из церковников в раскол». Записанных было 212 человек20. О записи в двойной раскольнический оклад в 1764 г. сообщают и священники Балахонского уезда21. Именно в этом уезде было много раскольников.

Среди тех, кто начинает записываться в раскол, были ранее принужденные к исповеданию православия. Так, например, в доношении иерея села Копосова Подгорного стана Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Алексея Федорова сообщалось: в 1748 г. крестьянин этого

села Степан Красильников по своему желанию обратился от раскола, после чего ежегодно исповедовался и приобщался святых тайн и «ни малейшего не имел потаенного к расколу вида». В 1764 же году он записался в раскол и склонил к тому 14 человек того же прихода «мужеска и женска пола» 22. Очевидно, что эти события связаны с изменениями в законодательстве, проведенными Екатериной II. Элемент доверия этой части населения к государыне присутствует. Так, крестьянин села Василькова Балахонского уезда Федосей Федоров, отказавшись поклоняться образу Димитрия митрополита Ростовского, обосновывал это тем, что « ея императорское величество к тому их не неволит»23. Не случайно, что староверы видят в Екатерине свою заступницу, благодетельницу.

Во время пребывания императрицы в Нижегородской губернии она встречается и с раскольниками. 17 мая 1767 г. в Балахне при встрече монаршьей особы купцом Осокиным (раскольником) были поднесены хлеб и соль, различные фрукты и две чернильницы с медным прибором. Камер-фурьерским журналом зафиксировано, что жена Осокина еще два раза – 21 и 22 мая – подойдет к руке императрицы. 22 мая государыня жалует к руке старообрядцев наряду с дворянством, купечеством, духовенством. Они, как и другие сословия, подносят ей хлеб и соль с серебряной «солоницей»24. Во всех остальных путешествиях Екатерины II (в Белоруссию и Крым) раскольники также участвуют в церемониале встреч Екатерины II и подносят ей хлеб-соль.

Именно к императрице они обращаются со своими проблемами. Дело в том, что раскольники дворцового села Городца встретились с Иваном Перфильевичем Елагиным 25, состоявшим в императорской свите, и пожаловались ему, что священники с ними обходятся как с басурманами. Если у кого родится младенец и пошлют за священником, то он, «гнушаясь их, не хочет ни молитвы давать, ни крестить младенца», т.е. отказывает им в отправлении обрядов. Эта была та часть раскольнического населения, которая не отказывалась от «таинств церковных и от православных священников». Елагин дал указание нижегородскому епископу, чтобы тот послал приказ священникам о молитвах и крещении младенцев в семьях раскольников. Об этом становится известным императрице. Она, рассматривая данную ситуацию, делает вывод, что подобные отношения не способствуют гражданскому миру и спокойствию, в то время как кротость пастыря может прекратить существующие религиозные трения. Екатерина с осуждением отмечает дух гонения, который присутствует среди нижегородского духовенства в отношении иноверцев и раскольников26. Об этом она пишет в письме к новгородскому митрополиту Дмитрию Сеченову.

Новгородский митрополит традиционно рассматривался как второе лицо в церковной иерархии. С другой стороны, Сеченов являлся ее приверженцем в политике по отношению к церкви и был одним из тех, кто поддержал Екатерину в проведении секуляризационной реформы27. Новгородский митрополит пользовался особенным благоволением Екатерины28. В письме к Сеченову Екатерина отмечает, что число правоверных в этой епархии меньше числа иноверцев, поэтому здесь необходимо иметь духовенство «просвещенное, нрава кроткого и доброго жития, кои тихостью, проповедью и беспорочностью добронравного учения подкрепляли во всяком случае Евангельское слово»29. Здесь уже веротерпимость сосуществует с желанием утверждения истинно православной веры.

Состояние дел в епархии во многом зависит от личности, ее возглавляющей. Совершенно очевидно, что нижегородский епископ Феофан Чарнуцкий не показался Екатерине достойным занимать этот пост: неудовольствие

в отношении него было выражено в том же письме к Сеченову. Екатерина назвала его человеком слабым, который подбирает себе людей таких же слабых или таких, которые мало его слушают, «а по большей части все простяки»30. Вероятно, этому выводу немало способствовало знакомство императрицы с духовенством Нижегородского края. Так, известно, что Екатерина была на освящении церкви в Федоровском монастыре (неподалеку от Городца). Игумен монастыря был так стар, что еле мог вести службу. Монахи с бранью его наставляли, как нужно служить, что, как отмечает императрица, и «действительно он худо знал» 31. В конце письма ею выражается пожелание, чтобы при случае освободившейся вакансии на место главы нижегородской епархии32 «осторожно поступить в выборе кандидатуры, поскольку один человек своей небрежностью может испортить то, что насилу и в 20 лет исправить возможно».33

К Екатерине приходит понимание, что раскол – это реальность, которая уже 100 лет как существует, а потому необходимо его признать. От духовенства же требуется большая гибкость, понимание требований времени. Духовенство тоже должно быть просвещенным. По сути, государыня поднимает вопрос о культуре духовного сословия.

Для Екатерины было важно, чтобы терпимость исходила не только от нее лично, но чтобы она культивировалась и в среде православного духовенства. Уже в начале своего царствования, во время пребывания государыни в Остзейском крае в Риге в 1764 г. (в протестанском пространстве) в ее свите появляется православный епископ Пскова и Риги Иннокентий (Нечаев), который общался с протестанским духовенством Риги: он был хорошо ими принят. В подарок Иннокентий передает им издание проповедей Платона Левшина 1764 г.34 Главный протестанский священник Эссен пригласил русского епископа посетить собор (Dom) и городскую библиотеку. Протестантское духовенство подарило ему 7 томов «Bibliotheca Graeca» И.А. Фабрициуса (1668-1736) и «Символические книги» в издании Rechenberg 35. Подобное общение задавало модель поведения представителям духовенства различных конфессий.

Линия императрицы на либерализацию поддерживалась, очевидно, далеко не всеми представителями православного духовенства. Однако в центре у нее были единомышленники в Синоде. Здесь следует назвать обер-прокурора синода И.И. Мелиссино, который понимал потребности времени и поддерживал императрицу в этом вопросе. Характерно, что в 1766 г. по благословению священного Синода было издано «Увещание старообрядцам», составленное иеромонахом Платоном Левшиным, – будущим московским митрополитом. Эта книга проводила линию более мягких мер по обращению раскольников в лоно православной церкви. В ней двухперстное сложение, восьмиконечный крест и другие старинные обряды признаются не разрушающими ни слова Божия, ни догматов, ни правил церковных, и старообрядцы приглашаются за «решением своих недоумений» обращаться к пастырям православной церкви. «Ежели вы о некоторых церкви обычаях сумнитесь и соблажняетесь, – то без всякой опасности требуйте от духовного церкви правительства или от других каких хотите пастырей, чтоб ваши сумнения они разрешили и утешили бы беспокойство вашего соблазна. Уверяем вас самой истиною, что назначатся вам искусные мужи, или каких вы захотите, которые с вами со всякой тихостью поступать имеют»36, – говорилось в книге. Однако усилий Синода явно было недостаточно, поскольку большей части местного духовенства были чужды просвещенческие взгляды Екатерины и ее политика в отношении раскола.

Настроенной на волну толерантности Екатерине была неприятна ситуация в Нижнем Новгороде. Неблагоприятное впечатление о нижегородском духовенстве было усилено челобитной, поданной в Городце от священнослужителей нижегородской епархии. Сам текст челобитной, к сожалению, не сохранился. Однако, возможна его реконструкция на основе рескрипта Екатерины к Сеченову и доношения Феофана в Синод от 7 декабря 1767 г. Данные документы свидетельствуют, что в переданной через городецкого троицкого протоиерея Ивана Алексеева челобитной священники жаловались на то, что им жить нечем, поскольку нет прихожан - все записались в раскольники. Священники просили государыню, чтобы было сделано рассмотрение об их «пропитании»37. Для того, чтобы церкви окончательно не пришли в запустение, духовенство нижегородской епархии просило «о пресечении таковых богопротивных суеверий», их запрещения 38.

Когда навели справки, Екатерина действительно убедилась, что в этой местности, где наблюдается «дух гонения», число раскольников по последней ревизии значительно увеличилось39.

Очевидно, что императрицу заботило духовно-нравственное состояние народа. Ее, несомненно, беспокоило все возраставшее число сторонников раскола. При всей ее религиозной терпимости, следует признать, что православие, как одна из краеугольных религий, являлось для императрицы скрепляющим звеном империи и государственности. В силу этого понятна ее негативная реакция в отношении невежественного нижегородского архиепископа. Видимо, Екатерина убедилась, что и Синод, и духовенство на местах, охраняя единство церкви, весьма мало заботились о духовном состоянии народа, что способствовало развитию раскола. Об этом красноречиво свидетельствовал подарок некоего купца в Казани: он преподнес ей икону с необычным изображением Святой Троицы – «с тремя ликами и четырьмя глазами». Купца велено было арестовать и вместе с иконой отправить в Петербург к обер-прокурору Синода. Причем Екатерина просила сообщить ей, «позволено ли такие образа писать», опасаясь, «чтоб сие не подавало поводу несмысленным иконописцам прибавить к тому еще по нескольку рук и ног, что весьма соблазнительно и похоже на китайские изображения».40 Данная ситуация позволила Екатерине заметить, что «нечему удивляться распространению раскола, когда народ находится в такой темноте христианского учения»41.

Этот случай свидетельствует также о том, что толерантность Екатерины II имела определенные границы. Какие-либо «нестандартные» отступления от православия для нее были неприемлемы и наказывались так же строго, как и предшествующими правителями. Императрица думала и заботилась о чистоте православной веры.

Уже 29 мая (т.е. через пять дней, как было отправлено письмо Н.И. Панину) в Синоде началось слушание дела о Троице. По выпискам из прежних указов оказалось, что «не токмо таковые непристойныя изображения живописцам писать не велено, но и еще и накрепко оное чинить запрещено». Синод явно пытается оправдаться: так, в документации отмечается, что неоднократно в разные годы посылались указы епархиальным архиереям об их обязанности наблюдать за выполнением данных указов. Поэтому в отношении «немыслимой иконы» было высказано сожаление, что «такие наподобие еллинских богов изображения между правоверными обращаются» 42. В силу этого высшее духовное учреждение приняло решение: во-первых, послать ко всем преосвященным архиереям подтвердительные указы, что «таковые …иконные изображения, странные и нелепые непристойности как

наиудобнее искоренены и пресечены быть могли»; во-вторых, дать задание «апробованным живописцам» – Алексею Антропову и Мине Колокольникову, состоящим в ведомстве Синода, сочинить инструкции на том основании, что без «апробации нигде живописцы святых икон не писали и в народ в продажу не употребляли» 43. Апробацию, очевидно, должны были производить данные «апробованные живописцы».

Екатерина, получив рапорт И.И.Мелиссино о решении Синода относительного дела о Троице, не совсем согласилась с его решением. Пункт об апробации живописцев вызвал у нее сомнение: «В рассуждении пространства империи», пишет она, «зделать того не можно». По ее мнению, будет достаточно, «если Синод подтвердят всем архиереям, дабы они в епархиях своих прилежнее наблюдали, чтоб впредь нигде таковых неприличных изображений не было»44.

Слушая указ Екатерины 8 июня 1767 г., Синод принял решение в соответствии с данной поправкой: послать указы, в подтверждение прежних, синодальным членам, преосвященным архиереям, которым повелевалось «иметь наиприлежнейшее смотрение, дабы нигде святых образов непристойными изображениями писано не было, чего в Епархиях Преосвященным Архиереям велеть наикрепчайше наблюдать, и ежели где что окажется, оное пресекать… и поступать в том по прежним указам без упущения…» 45.

Вторая половина 1767 г. знаменательна тем, что начала свою работу Уложенная Комиссия. Однако для нас интересно проследить – имело ли какой-нибудь резонанс увиденное государыней в путешествии по Волге в политике по отношению к раскольникам? В этом отношении особый интерес представляет слушаемое в августе 1767 г. в святейшем Синоде известное нам дело о причиняемых священниками обидах раскольникам Тверской ямской слободы Московской губернии. Синод, определяя, что упомянутые священники «в домы показанных раскольников хождении виновны», осудил их приход, в результате которого «к соблазну народному…и вящему разврату продерзости произошли». Синод вынес свой вердикт: выслать на один месяцсвященников Яриминского и Крестовоздвиженского в Васильевской, Василия Федорова в Богоявленской, Василия Иванова в Сретенской монастыри и подобрать им там соответствующее «пристойное послушание». После исполнения данного наказания следовало взять у них подписку с обещанием не ходить без приглашения не только в раскольнические, но и в дома православных прихожан 46.

Вместе с тем заметно, что члены Синода пытаются облегчить положение вышеупомянутых священников. Они отмечали, что, несмотря на обвинения в «обидах», эти священники не обличены в данном проступке. К тому же разбирательство происшедшего должно быть в судебном порядке. Подчеркивая, что священники признались в своей вине, Синод выдвигает еще один аргумент в пользу провинившихся духовных лиц, смягчающий их вину: «в домы их со святынею приходили и о раждающихся от них детях, ко внесению в исповедныя ведомости, известия требовали; то и потому и не без сумнения в том находятся» 47. Таким образом, Синод показывает, что в своей деятельности они руководствовались существующими инструкциями Синода. Духовное ведомство представило императрице свое определение на подтверждение.

При вынесении вердикта императрица апеллировала к уже существующему законодательству. Она высказалась в духе указов от 14 декабря 1762 г. и от 13 марта 1764 г., которыми повелевалось обид и притеснений раскольникам не чинить, по всем раскольническим делам самостоятельно ничего не

предпринимать, а сообщать в Сенат. В случае же необходимости Сенат и Синод будет иметь общие конференции (т.е. общие собрания). Императрица пошла на смягчение наказания, как об этом ходатайствовал Синод. Священник и дьякон не были посланы в монастырь. В указе было подтверждено и другое предложение Синода: означенных духовных лиц обязать подпиской, чтобы они к записавшимся в двойной оклад раскольникам в «домы» не ходили. Императрица обратила внимание и на форму взаимодействия духовных властей и старообрядческого сообщества: при необходимости получить сведения о раскольниках следует сделать представления в консисторию и осуществить это посредством светских команд 48.

Императрица также распорядилась доложить ей, какую, согласно прежним указам, приходским священникам велено получать от находящихся в приходах раскольников плату за требы. Данный пункт должен был насторожить священников и ограничить их «аппетиты». Несмотря на смягчение приговора, можно отметить уверенность, определенную настойчивость государыни в проведении своей линии. Позиция императрицы, во многом была определена увиденным во время пребывания в Нижнем Новгороде. С одной стороны, необходимо было оградить старообрядцев от гонений, притеснений со стороны духовенства. С другой стороны, разрастающееся количество раскольников не могло не обеспокоить верховную власть – требовались более гибкие методы обращения с этой частью населения, что предполагало повышение культуры духовенства.

Очевидно, что путешествие Екатерины II по Волге имело определенное воздействие и на старообрядческое население. После ее возвращения из путешествия по Волге часть нижегородских раскольников Балахонского уезда, села Городца (к ним присоединились и крестьяне Юрьевца Повольского Суздальской епархии), вероятно, воодушевленная присутствием императрицы в Нижнем Новгороде и ее милостивым поведением, решилась подать через своего поверенного крестьянина Матвея Федотова правительствующему Синоду прошение. В нем содержалась жалоба раскольников на священно- и церковнослужителей нижегородской епархии. Старообрядцы жаловались, что последние, несмотря на всемилостивейший манифест 1764 г. о дозволении вступать в двойной оклад, «чинят разные приметкам притеснения о якобы противностях церкви святой, а особливо оных священно- и церковнослужителей вымышленныя…» 49 Т.е. местные священники по каким-либо только им понятным соображениям (премущественно вымышленным) примечают и притесняют местное старообрядческое население. Некоторых из раскольников, которых примечает местное духовенство, забирают светские и духовные команды и содержат их под караулом 50.

Интересна система аргументации старообрядцев: просители апеллируют к фискальному (государст-венному) интересу. «Все ныне состоят в опасности», пишут они, поскольку «чрез таковые частовременные к ним приметки и представления» многие разоряются. Часть населения (до несколько тысяч), ожидая притеснений, была вынуждена разойтись по разным местам. Оставшиеся несут за них подати, в силу чего их материальное благополучие может ухудшиться. По мнению челобитчиков, такая ситуация приведет «только к ущербу казенного интереса», а также к нарушению законов монарха. Поэтому они просят прислать распоряжение, которым бы подтверждалось, чтобы те священнослужители раскольников не притесняли и в отношении старообрядцев руководствовались монаршими узаконениями 51. Таким образом, раскольники требовали в отношении их неукоснительного исполнения российского законодательства.

К этому времени становится известным, что раскольников задерживают и в других епархиях. Так, 19 декабря 1767 г. вышел указ о предписании Дамаскину, епископу Костромскому, освободить двух раскольников, содержащихся под стражей за неприглашение священника для крещения младенца. Ему предписывалось впредь записным раскольникам никаких обид не чинить 52.

Поэтому по жалобе нижегородских раскольников разворачивается целое дело: Феофан призывается в Москву для слушания дела в Синоде. Вынужденный защищаться, он составляет доношение, в котором расписываются «богопротивные поступки» раскольников. Чтобы быть убедительным, Феофан приложил к доношению выписку из донесений священно- и церковнослужителей Нижегородской губернии (за 1764, 1765, 1767, гг.) о «противностях записных раскольников», под которыми преосвященный понимал отправление обрядов раскольников и их неуважение к православному духовенству. Что вызывало особое негодование нижегородского епископа? Прежде всего, та свобода, с которой раскольники исповедовали свою веру. С негодованием он отмечал, что «раскольнические ересеначальники» безбоязненно ходят по домам. Выезжая из лесов и из скитов, «лжестарцы и лжестарицы» отвращают правоверных от православной церкви и научают их «раскольнической прелести». Они собирают народ и «в дома свои многочисленные молбища чинят». Для того, чтобы быть убедительным, Феофан особо обращал внимание на риторику раскольнических учителей: «свои скиты и дома называют святыми монастырями, а себя проповедниками; церкви же святые простыми хлевами, а священнослужителей скотами…». Нижегородский владыка возмущен и отправлением ими обрядов, которые в его понимании являются прерогативой православной церкви: постригают в монахи и монахини, «молитвословят» и крестят новорожденных младенцев («коих младенцов от святого крещения померло»), венчают, исповедуют больных. Остановился он и на недопустимых для христианина действиях: на погребении умерших в лесах и полях, отказе от церковных таинств, на поношении и битии священнослужителей. В результате всех вышеописанных причин, заключает архиепископ, святые церкви приходят в запустение 53.

Безусловно, ряд обрядов староверов имел некоторый сомнительный антигосударственный оттенок. В частности, следует отметить погребение, когда о смерти человека и месте его погребения не сообщалось. Погребают людей в лесах, «сами собой», как писал протопоп троицкой церкви села Городца Балахонского уезда Иван Алсуфьев 54. Все же Синод и Екатерина могли вычитать из этих документов и другие моменты: в доношении Чарнуцкого отразилось нетерпимое, крайне негативное отношение духовенства к старообрядческому населению. Духовенство, считая это своей обязанностью, настойчиво обращалось к пастве относительно соблюдения определенных православных обрядов и наталкивалось на резкие, временами издевательские ответы раскольников, не желавших принимать обряды и таинства русской православной церкви. Так, иерей села Ступина Балахонского уезда Федор Сергеев сообщает в марте 1765 г., что он спрашивал у Григория Григорьева деревни Дроздово: «Дана ли молитва [новорожденному] младенцу»? На что тот ответил: «Молитву де очистительную читал и крестил того младенца Бог, а поп де надобен ли для прочитания той молитвы …де Бог знает»55. В некоторых случаях священнослужители принуждали родителей к крещению детей. У раскольников, не желающих крестить младенцев, священники спрашивали «кто крестил их?» и получали ругательный ответ: «У нас де свои попы есть лутче вас, да и впредь вам до нас дела нет» 56.

Данные факты не способствовали утверждению авторитета православной церкви и снижали значимость православной веры как таковой. Эта ситуация высвечивает слабую сторону законодательства о расколе 60-х г. XVIII в. Как отмечал профессор Санкт-Петербургской духовной академии Б.В.Титлинов, с одной стороны, указы говорили о свободном исповедании своей веры, о беспрепятственной записи в раскол потаенным раскольникам. Гражданские власти запрещали духовенству касаться раскольников. В то же время «оставались неотмененными прежние узаконения о совратительстве в поимке раскольничьих учителей, уничтожении раскольничьих часовен, обязательном крещении детей раскольников в церкви и т.п. Епархиальные начальства не сразу привыкли к новому порядку и все сбивались на старую систему. Они часто недоумевали и заваливали Синод жалобами на положение вещей» 57. Правительство сознательно допустило такую неопределенность. Оно не решалось дать раскольникам свободу распространения своего учения, не решалось прямо отменить прежние указы. Императрица, с приездом в Россию поменявшая свою религиозную идентичность, понимала важность православия для российской государственности, для населения империи.

С другой стороны, в рассматриваемом нами случае Екатерина не могла не отметить закоснелость нижегородского духовенства, не усваивавшего ее либеральное законодательство. Поэтому правительство сделало невозможным применение старых законов, запретив духовной власти вмешиваться в раскольничьи дела без сношения с Сенатом.

В указе от 19 января 1768 г. (в собрании постановлений он значится от 16 января 1768 г.) , в его начале, говорилось о вышеописанном недовольстве духовенства Нижегородской епархии поведением раскольников. Затем в тексте был сделан переход: раскольники той епархии приносят жалобу о притеснении их священнослужителями. И далее говорилось о содержании этого прошения. Императрица, ссылаясь на свои указы от 14 декабря 1762 и 13 марта 1764 г., повелела: как с прежними, так и с ныне записавшимися в раскол, поступать одинаково, как с раскольниками, приехавшими из-за границы, т.е. не чинить им с детьми никаких притеснений. Еще в 1765 г. Сенатом было определено, что духовным командам Синода по раскольническим делам ничего не предпринимать, а информировать о возникающих проблемах Сенат. В случае же необходимости Сенату и Синоду полагалось решать спорные вопросы совместно. Поэтому Екатерина определила: со скитскими, записными и келейными раскольниками Балахонского уезда и Юрьевца повольского поступать, как повелевалось вышепрописанными указами. В силу этих указов «обид и притеснений им не чинить и в домы к ним священникам без требования не ходить». Об этом повелевалось послать указы епископам – Феофану Нижегородскому и Геннадию Суздальскому58.

По заведенному порядку епископы шлют «репорты» о получении указа, свидетельствующие о выполнении указов правительства 29 января 1768 г. В рапорте Феофана сообщалось, что в консистории «де по справке», что раскольников в задержании и под следствиями не имеется, что данный указ рассылается во все духовные правления, подлежащие его епархии, «исполнению за подпискою». Ознакомление нижегородского духовенства с указом императрицы является важным фактом, поскольку священство могло увидеть, какие коррективы вносит власть в их взаимоотношения с раскольниками.59. Ему вторил и Геннадий Суздальский60.

Данная ситуация, когда проявляется нетерпимость православного духовенства к представителям раскола, не

проходит бесследно. Не случайно, что именно после вышеизложенных событий по всем епархиям в 1769 г. было разослано «Увещание Платона» 61.

Ознакомление Екатерины II с положением старообрядческого населения Нижегородского края имело немаловажное значение. Императрица составила себе представление о трудности положения этой части населения. Ею были сделаны определенные выводы относительно культуры местного духовенства. В целом, императрица могла убедиться, насколько действенно ее законодательство относительно раскольников на местах. Очевидно, выводы эти были неутешительны, о чем свидетельствуют ее письмо к Дмитрию Сеченову и ее рассуждения относительно Ф. Чарнуцкого. Видимо, этим обусловливается ее твердая позиция в Синоде при решении вышеописанных дел относительно старообрядцев. По сути, императрица добивается исполнения своего законодательства.

В свою очередь пребывание императрицы в Нижегородском крае имело определенное следствие: оно активизировало раскольников. Убедившись в ее милостивом поведении по отношению к раскольникам Городца, старообрядческое население вступает в диалог с верховной властью. Очень важным является то, что, апеллируя к законности и государственному интересу, они добиваются исполнения местным духовенством распоряжений центральной власти относительно положения раскольников.

Исследование выполнено при финансовой поддержке фонда Герды Хенкель (Sonderprogramm Osteuropa, grant 09/SR/04, Gerda Henkel Stiftung).

Примечания

1 Позднее, когда Иосиф II начал проводить политику, ограничивающую влияние католического духовенства (обнародовал закон о веротерпимости, сократил число монастырей), императрица одобрила эти действия. Мало того, она находила, что он действует еще слишком умеренно. В марте 1782 г. она писала Иосифу: «Как скоро образ мыслей вашего величества в отношении к терпимости сделается всем известен, вы можете рассчитывать на благословение всех исповеданий. На этом пути вы не встретите столь сильного противоречия, как можно полагать. Я сужу по собственному опыту: как скоро я объявила, что не терплю преследований, оказалось, что все стали склонными к терпимости». Цит. по: А.Г. Брикнер. История Екатерины II. М., 1998. С. 647.

2 Наказ императрицы Екатерины II данной комиссии по сочинению проекта нового уложения. М., 1907.

3 О сочинении особого положения для раскольников, которые, удаляясь за границу, пожелают возвратиться в Отечество, с тем, чтобы им в отправлении закона по их обыкновению и старопечатным книгам возбранения не было. Именной. 29 января 1762 г. // ПСЗ. СПб., 1830. Т.15. № 11420. С.984-985.

4 О прекращении исследований о самосожигателях. Сенатский. 1 февраля 1762 г. // Там же. № 11434. С.907-908.

5 Манифест. О продолжении срока для возвращения в Россию бежавших в Польшу, Литву, и Курляндию разного звания людей. 28 февраля 1762 г. // Там же. № 11456. С.926.

6 Федоров В.А. Русская православная церковь и государство: синодальный период (1700-1917). М., 2003. С. 170.

7 О разрешении выходящим из Польши раскольников принимать и записывать по выбору достойных и зажиточных людей // ПСЗ. СПб., 1830. Т.16. № 11683. С.79-80.

8 О позволении раскольникам выходить и селиться в России на местах, означенных в прилагаемом у сего реестре, 14 декабря. 1764 г. Сенатский. // ПСЗ. СПб., 1830. Т.16. № 11718. C.129.

10 Там же. Л.10 об.

12 По донесению Московской духовной консистории о причиняемых раскольникам, жителям Тверской ямской слободы, священниками обид. 17 июня - 28 августа 1767 г.// РГИА. Ф. 796. Оп. 48. Д. 397. Л.1.

13 Там же. Л. 1. об.

14 Там же. Л. 2-2 об.

17 Лебедев Е. Начало и распространение раскола в пределах нижегородских // Нижегородские епархиальные ведомости. 1865. № 14. С.19.

18 Ильминский Н. Исторические очерки о жизни раскольников в нижегородских пределах // Нижегородские епархиальные ведомости. 1867. № 5. С. 128.

19 Доношение нижегородского епископа Феофана декабря 7 дня // РГИА. Ф. 796. Оп. 48. Д. 706. Л. 3. Л. 1-2 об.

20 Экстракт учинен в духовной преосвященного Феофана, епископа Нижегородского и Алатырского консистории, из поданных Нижегородской епархии разных мест от священно- и церковнослужителей доношений и

объявлений в разные, а именно 1764, 1765, 1767 годах о чинимых церкви святой и благочестию вновь записными раскольниками противностях // РГИА. Ф.796.Оп.48. Д.706. Л.3 об.

21 Там же. Л. 4 об.

22 Там же. Л. 4.

23 Там же. Л. 5 об.- 6.

24 Камер-фурьерский журнал. СПб., 1767. С.157-167.

25 И.П. Елагин являлся членом дворцовой канцелярии и, следовательно – их непосредственным начальником.

26 Рескрипт, подписанный Екатериной II к новгородскому архиепископу Дмитрию Сеченову о мерах снисхождения в отношении раскольников в Нижегородской губернии // Сб. РИО. 1872. Т. 10. С. 199-200.

27 Беликов В. Отношение государственной власти к церкви и духовенству в царствование Екатерины II (1762-1796). // Чтения в обществе любителей духовного просвещения. 1874. № 8. С. С.159.

28 Екатерина писала Вольтеру: «Дмитрий Сеченов митрополит…новгородский не есть ни гонитель, ни фанатик. …Он не хочет и слышать предложения двух властей … Недавно духовная сия особа подтвердила новым о том известное Вам расположение его мыслей. Некто переведши книгу, представил сему архиерею; он, прочитав, сказал переводчику: советую Вам не выпускать ее в свет; ибо она содержит в себе такие правила, какbt основывают (утверждают) две власти». Цит. по Беликов. Указ.соч.. С. 159.

29 Рескрипт…Дмитрию Сеченову. С.199.

31 Там же. С.200

32 Лишь в 1773 г. Феофан Чарнуцкий был уволен на покой в Киево-Печерскую лавру с пенсией, где и умер в 1780 г. Преемником его стал Антоний Забелин // РА. 1866. Кн.3. С. 56.

33 Рескрипт, подписанный Екатериной II к новгородскому архиепископу Дмитрию Сеченову о мерах снисхождения в отношении раскольников в Нижегородской губернии // Сб. РИО. 1872. Т. 10. С. 199-200.

34 Платон [Петр Егорович Левшин] Поучительныя слова при высочайшем дворе е.и.в. (...) государыни Екатерины Алексеевны (...) сказыванныя его имп. высочества учителем иеромонахом Платоном. СПб., 1764.

35 Fabricius J.A. Bibliotheca Graeca Sive Notitia scriptorum Veterum Graecorum (...). Hamburg, 1705-1728; zweite Ausgabe Hamburg, 1790-1812; Rechenberg A. Concordia. Pia et Unanimi Consensu Repetita Confessio Fidei et Doctrinae Electorum, Principum et Ordinum Imperii atque eorundem Theologorum, qui Augustanan Confessionem Amplectuntur (...), Lipsia (Leipzig) 1692. Об этом см.: Julius Eckardt: Livland im achtzehnten Jahrhundert. Umrisse zu einer livlаndischen Geschichte. Bd. 1: Bis zum Jahre 1766. Leipzig 1876. S. 352-354.

36 Петров Н.И. Раскол и единоверие с царствования Екатерины II до царствования Николая I //Труды Киевской Академии. 1881. Август. С.370.

37 Рескрипт, подписанный Екатериной II к новгородскому архиепископу Дмитрию Сеченову о мерах снисхождения в отношении раскольников в Нижегородской губернии // Сб. РИО. 1872. Т. 10. С. 199-200.

38 Доношение Феофана декабря 7 дня 1767// По донесению нижегородского епископа Феофана о происходящих в его епархии от записных раскольников притеснениях церкви и ее служителей и непокорствах (19 декабря - 5 февраля 1768 г.) 1767. //РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.706. Л.2 об.

39 См. Рескрипт, подписанный Екатериной II к новгородскому архиепископу Дмитрию Сеченову... С. 200.

40 Переписка об образе Св. Троицы с тремя лицами и четырьмя глазами. 29 мая 1767 г. - 12 сент.1768 г. // РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.277. Л.1.

41См. Рескрипт, подписанный Екатериной II к новгородскому архиепископу Дмитрию Сеченову... С. 200.

42 Переписка об образе Св. Троицы с тремя лицами и четырьмя глазами. 29 мая 1767 г. - 12 сент.1768 г. // РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.277.

43 Переписка об образе Св. Троицы с тремя лицами и четырьмя глазами. 29 мая 1767 г. - 12 сент.1768 г. // РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.277. Л.4.

44 Там же. Л.9.

45 О наблюдении, чтоб на иконах не было неприличных изображений, 4 июля 1767 г. //ПСЗ. 12928. С.163 –164.

46 РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.397. Л.5 об.

47 Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св.Синода. СПб., 1860. Кн.1. С. 637.

48 О воспрещении причтам села Васильевского и села Покровского Московской епархии ходить без приглашений в раскольнические дома, а необходимые о них сведения получать из консистории, которой поручается все сведения требовать от светских команд, 17 августа 1767 г. //Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи: Царствование государыни императрицы Екатерины Второй. СПб., 1910. Т.1. С. 409-410.

49 РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.706. Л. 21 -21об.

50 Там же. Л.21 об.

51 Святейшему правительствующему Синоду покорнейшее прошение // РГИА. Ф.796.Оп.48. Д.706. Л.22-22 об.

52 О предписании Пр.Дамаскину, Еп.Костромскому, содержащихся за неприглашение священника для окрещения младенца и впредь записным раскольникам никаких обид не чинить, 19 декабря 1767 г. // Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи: Царствование государыни императрицы Екатерины Второй. СПб., 1910. Т.1. № 401. С. 460-461.

53 По донесению нижегородского епископа Феофана, и происходящих в его епархии от записных раскольников притеснениях церкви и ее служителей и непокорствах (19 декабря - 5 февраля 1768 г.) 1767 // РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.706. Л. 1-2.

54 Экстракт учинен в духовной преосвященного Феофана, епископа Нижегородского и Алатырского, консистории, из поданных Нижегородской епархии разных мест от священно- и церковнослужителей доношений и объявлений в разные, а именно 1764, 1765, 1767 годах о чинимых церкви святой и благочестию вновь записными раскольниками противностях //РГИА. Ф.796. Оп.48. Д.706. Л. 18.

55 Там же. Л. 9-9 об.

56 Там же. Л.18-18 об.

57 Титлинов Б.В. Гавриил Петров: митрополит Новгородский и Санкт-петербургский. Его жизнь и деятельность в связи с церковными делами того времени. Пг., 1916. С. 119-120.

58 О представлении раскольникам Нижегородской епархии полной свободы в отправлении своих обрядов и о воспрещении православному духовенству ходить в раскольнические дома без зову, 16 января 1768 г. //Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи: Царствование государыни императрицы Екатерины Второй. СПб., 1910. Т.1. № 410. С. 466-467.

59 Там же. Л.31.

60 Там же. Л.33-33 об.

61 Лысогорский Н.В. Московский митрополит Платон как противораскольнический деятель. Ростов-на-Дону, 1905. С. 50-123.

Вторая половина XVIII в. - особый период в истории старообрядчества. К концу царствования Елизаветы Петровны отношение к держателям старой веры начало меняться. Первопричиной стала забота о заселении южных степей. В 1761 г. появился указ, приглашающий и разрешающий тем старообрядцам, которые покинули Россию в годы гонений, вернуться в Отечество. Конечно, добровольное переселение старообрядцев было возможно только после предоставления им льгот. Петр III дал ста-рообрядцам обещание, что в "содержании закона по их обыкновению и старопечатным книгам ни от кого возбранения не будет". Екатерининский указ 1762 г. подтверждал права переселяющихся в Россию старообрядцев и гарантировал, что "как в бритье бород, так и в ношении указного платья никаких притеснений не будет". Позднейшие указы уравняли старообрядцев в правах с остальным населением, предоставив им право свидетельствования в суде (1769 г.), освободив от двойного подушного оклада (1782 г.), разрешив занимать общественные должности (1785 г.).

Образ Екатерины II, мудрой покровительницы старообрядцев, надолго запечатлелся в их памяти. В начале XX в. старообрядческая типография в Москве тиражировала речь Екатерины II, произнесенную, по утверждению старообрядцев, на общей конференции Сената и Синода 15 сентября 1763 г. "Телесные озлобления и смертельные наказания, кнут, плети, урезания языков, костры, срубы - все это против кого? Против людей, которые желают одного: остаться верными обряду и вере отцов!" - восклицала императрица.

Исходя из потребностей общежительства, выговские киновиархи стремились устанавливать контакты с самыми высокопоставленными вельможами России. Нередко они обращались к петербургским чиновникам, надеясь обрести защиту от произвола местной администрации или добиться привилегий.

Источниковая база изучаемого вопроса невелика. Это, в основном, личная переписка выговских киновиархов с петербургскими чиновниками. Догадываться о ее существовании можно только на основании косвенных свидетельств, так как переписка почти не сохранилась.

Значительная часть документов связана с пребыванием в Карелии Г. Р. Державина. Речь идет прежде всего о замечаниях первого олонецкого губернатора на "Топографическое описание", составленное Т. И. Тутолминым. Определенный интерес представляют "Оправдания Тутолмина знатным особам в Петербурге и воэражения на оные Державина". Хотелось бы обратить внимание на самое раннее - 1860 г. - издание записок Г. Р. Державина с комментариями П. И. Бартенева. Перечисленные ис-точники позволяют существенно дополнить сведения, содержащиеся в "Поденной записке..." - дневнике путешествия Г. Р. Державина по Олонецкому наместничеству.

Источники, повествующие о контактах старообрядцев с другими екатерининскими вельможами, не столь многочисленны. Наиболее подробны сведения о близком знакомстве выговского киновиарха Андрея Борисова с петербургским губернатором У. С. Потаповым. Гораздо меньше сведений о переписке выговских старообрядцев с сенатором А. Р. Воронцовым. О тесных контактах выговцев со всемогущим Г. А. Потемкиным можно судить на основании косвенных свидетельств.

Известно, что Г. А. Потемкин с симпатией относился к старообрядцам. Причиной его расположения к религиозным диссидентам были не только прагматические соображения (заселение степей), но и постоянный интерес к религиозным вопросам. Племянник Г. А. Потемкина Л. Н. Энгельгардт вспоминал: "...во время своей силы он держал у себя ученых раввинов, раскольников и всякого звания ученых людей; любимое его было упражнение, когда все разъезжались, призывать их к себе и стравливать их, а между тем сам изощрял себя в познаниях".

О контактах Г. А. Потемкина с выговскими старообрядцами свидетельствует Г. Р. Державин, который отмечал в своих "Записках...", что "славный тогда" выговский киновиарх Андрей Борисов жаловался Потемкину на Державина, который требовал проверять "пашпорта" скрывающихся на Выге староверов. Другим свидетелем стал Жильбер Ромм, который, со слов Андрея Борисова, перечисляет крупных администраторов, так или иначе связанных со старообрядцами. В их числе выговский киновиарх с гордостью назвал Г. А. Потемкина. По свидетельству Павла Любопытного, Андрей Борисов был "друг вельмож царского двора", составил "много посланий высоких, витийством украшенных" и писал даже "многократно высокому известнейшему князю, господину Потемкину, его благодетелю и другу". Столь же трудно судить о связях выговских старообрядцев с другими влиятельными администраторами екатерининской эпохи: А. Р. Воронцовым, Т. И. Тутолминым, У. С. Потаповым. Свидетельства о контактах со старообрядцами двух первых чиновников сохранились в письмах А. Р. Воронцова Т. И. Тутолмину, хранящихся в архиве Санкт-Петербургского Института истории. А. Р. Воронцов в одном из писем поручал Т. И. Тутол-мину передать на Выг письмо, адресованное Андрею Борисову. Стиль послания позвляет утверждать, что это было уже не первое поручение подобного рода. Тимофею Ивановичу не пришлось объяснять, кто такой Андрей Борисов. Более того, он знал, когда выговский киновиарх приедет в Петрозаводск.

Несколько более подробны сведения о переписке между Андреем Борисовым и петербургским губернатором У. С. Потаповым. Устин Семенович, во исполнение высочайшего рескрипта от 13 января 1782 г. пролагавший дорогу в Архангельск, посетил выговское общежительство. Андрей Борисов в письме, опубликованном В. Белоликовым, утверждает, что Потапов "персонально зрел больницы (выговские. - М. П.) во всем убожестве и сирот крайнее неиметельство". О совместной трапезе петербургского губернатора и выговских старообрядцев упоминает Жильбер Ромм.

В.Белоликов оценивает переписку У.С.Потапова и Андрея Борисова как чрезвычайное явление в истории старообрядчества. По мнению того же автора, указы о снятии со старообрядцев двойного подушного оклада и о "уничтожении хульного имени раскольник" были "испрошены никем иным, как Андреем Борисовым через посредство санкт-петербургского губернатора Потапова, что со всей очевидностью обнаруживается из переписки Андрея Борисова с Потаповым".

Из опубликованных писем ясно, что Андрей Борисов "испрашивал" благоприятные для старообрядцев указы от У. С. Потапова, а тот в свою очередь обещал ходатайствовать перед императрицей. Старообрядческие авторы склонны преувеличивать заслуги А. Борисова, который, по словам Павла Любопытного, "сверг со старообрядцев тяжкое бремя двойного оклада, носимое ими за благочестие с лишком 50 лет, и уничтожил из всех судебных мест хульное слово раскольник, употребляемое по изуверству над православными ". На фоне столь благожелательного отношения влиятельных вельмож к старообрядцам конфликт выговского "большака" и первого олонецкого губернатора становится совершенно особым явлением. Державин прибыл в Олонецкую губернию с сильным предубеждением против старообрядцев. В памяти свежи воспоминания о крестьянской войне под предводительством Е. И. Пугачева. Новоиспеченный губернатор видел в старообрядцах не религиозных вольнодумцев, а неблагонадежных граждан. И он не был одинок в своих воззрениях. Его недоброжелатель, князь А. А. Вяземский, писал в 1784 г.: "Он (раскол. - М. П.) есть некоторым семенем несогласия в государстве. Ибо раскольники одного с собой Отечества людей и того же государства подданных отвращаются и ненавидят <...> властей светских и духовных как внутренно сами не любят, так и других своим примером, а при том и глухими разговорами на то же приводят".

Конечно, олонецких старообрядцев нельзя обвинить в неподчинении властям. Губернатору было известно, что во время Кижского восстания старообрядцы оказались в числе немногих, оставшихся лояльными. В то же время некоторые священники, судя по материалам сенатской следственной комиссии, принимали участие в волнениях на стороне крестьян. Однако в 1784 г., незадолго до приезда Г. Р. Державина, произошло событие, которое дало повод для возобновления старых обвинений против старообрядцев. Речь идет о массовом самосожжении в деревне Фофановской. Акту груп-пового самоубийства предшествовала тщательная подготовка, хладнокровная распродажа имущества, созыв сторонников. Точное число погибших осталось неизвестным. Прибывшая вскоре комиссия Синода составила отчет, наполненный леденящими душу подробностями. Приступив к исполнению губернаторских обязанностей, Г. Р. Державин поспешил дать распоряжение зем-ской полиции "о недопущении раскольников сжигать самих себя, как они прежде часто из бесноверства чинили". Документ ориентировал полицию на слежку за старообрядцами. Он противоречил политике веротерпимости, но полностью соответствовал тревожной обстановке, сложившейся вокруг ста-рообрядческих "жилищ".

С тех пор Державин внимательно следил за жизнью Выга. Вскоре он получил донос о намерении старообрядцев канонизировать Корнилия Выговского. Информация представляется вполне правдоподобной. Известно 70 списков жития Корнилия. В XVIII в. на Выге была составлена служба в его честь. Один из списков жития попал в руки Державина и был внимательно прочитан. Но кроме того, в доносе указывалось, что в выговском общежительстве изготовлен некий "восковой идол" - мощи Корнилия. Снарядили комиссию, однако явных доказательств обнаружить не удалось. Это не помешало Державину утверждать, что "идол" существует, но старообрядцы успели узнать о предстоящей проверке.

Готовность Державина верить любым доносам на старообрядцев подтверждается и упоминанием в его "Поденной записке" "прекрасных келейниц, чаятельно для большего в правоверии подвизания" проживающих в кельях богатых старообрядцев. Такое наблюдение, конечно, нельзя сделать при кратковременном визите. Доносы о неблагопристойном поведении выговцев поступали в различные инстанции задолго до екатерининскои эпохи.

Немаловажным мероприятием Державина стала попытка пресечь приток беглых на Выг. Губернатор, как было упомянуто, отдал распоряжение о проверке "пашпортов". Указанное мероприятие стало одной из многочисленных акций, направленных на очистку губернии от "упражняющихся в неблаговидных поступках" лиц. О масштабах действий свидетельствует тот факт, что в губернию на помощь немногочисленным стражам порядка были направлены отряды башкир. Для Выга державинские мероприятия имели особое значение. Постоянный приток рабочей силы в селения, входящие в число "выгорецких раскольнических жилищ", являлся одной из основ бла-госостояния общежительства. Он позволял скорректировать неблагоприятные демографические тенденции, возникшие в селениях старообрядцев.

Державин, очевидно, понимал, что одних административных мер недостаточно для борьбы с авторитетными противниками. Не менее важно было подорвать престиж выговских киновиархов. И Державин не жалеет сил для достижения поставленной цели. Старообрядцы утверждали, что Денисов владел латинским языком. Державин оспаривает зту точку зрения, указывая, что, возможно, Денисов пользовался переводами. Перу олонецкого губернатора принадлежит характеристика Андрея Денисова, в которой в равной степени заметны и пыл литератора, и последовательность чиновника, вступившего в борьбу с нарушениями закона. "В сочинениях его, - писал Г. Р. Державин, - вообще примечается смелое и пылкое воображение, достаточное знание церковных книг, но мало или совсем нет здравого рассудка и филографии".

Не скупится Державин и на язвительные замечания в адрес другого авторитетного настоятеля - Андрея Борисова. В "Поденной записке..." читаем: "...он сажает на цепь и бьет бедных, налагает великие денежные епитимии на богатых". Заметим, что сходных воззрений придерживался и посетивший Выг одновременно с Державиным Жильбер Ромм.

Высказывания Г. Р. Державина о Выговском общежительстве противопоставлены взглядам Т. И. Тутолмина. Тимофей Иванович, как и Державин, встречался с Андреем Борисовым. Но отношения архангельского и олонецкого генерал-губернатора с выговским киновиархом были не только деловыми, но и, вполне возможно, дружескими. Вероятно, не в последнюю очередь по этой причине Тутолмин акцентирует внимание на светлых сторонах в жизни Выга. Генерал-губернатор отмечает стремление к знаниям, присущее, по его мнению, всем старообрядцам, с почтением отзывается о призрении убогих и больных, происхождение киновии связывает с Соловецким монастырем - одной из главнейших святынь Руси. На этом фоне утверждения того же автора о том, что "каждый находящийся в общежительстве либо лжец, либо лицемер", кажутся критикой в "улыбательном духе", а не серьезным обвинением. Таким образом, суждения Г. Р. Державина о выговских старообрядцах стали составной частью общеизвестного конфликта с Тутолминым. Державин, очевидно, стремился подчеркнуть не-способность Тутолмина разобраться в событиях и людях на вверенной его управлению территории.

Однако это лишь частичное объяснение. Изучение жизни старообрядческого общежительства, проведенное на основании собственных впечатлений и доносов, которым Державин полностью доверял, привело его к выводу о том, что способы привлечения новых членов в общену явно незаконны. Ожидать от киновии выгод для казны не приходилось. Пользы для окружающего населения Державин, в отличие от Тутолмина, не видел. Зная о поддержке общежительства со стороны влиятельнейших лиц в государстве, Державин не осмеливался призывать к разгрому киновии. Однако такой вывод напрашивается из его "Записок".

Результат открытого противостояния выговского "большака" и екатерининского губернатора виден из "Записок" Г. Р. Державина. В них Г. Р. Державин указывает, что причиной оскорбительно быстрого - через полтора года после назначения на должность - перевода его в Тамбов было, с одной стороны, "недоброжелательство" фаворита Екатерины II А. П. Ермолова, а с другой - "неудовольствие от князя Потемкина" из-за притеснений старообрядцев.

Однако Державин в своих "Записках" предлагает довольно одностороннее объяснение. Он ничего не говорит о своих многочисленных недоброжелателях, которые вовсе не успокоились после отправки Державина в Петрозаводск. Однако сам факт упоминания в "Записках" старообрядческих жалоб в числе факторов, оказывающих влияние на принятие важнейших решений, примечателен.

В чем же причина столь благожелательного отношения властей к выговским старообрядцам? На основании имеющихся источников можно сделать лишь предположения. Во-первых, существенную роль могли сыграть подарки и тонкое искусство лести, которым, судя по опубликованным письмам, в совершенстве владел Андрей Борисов. Кроме того, общежительство исправно платило налоги и поставляло работников на заводы. Во-вторых, не следует забывать о растущем влиянии старообрядчества - и олонецкого, и общероссийского - в экономической сфере. Трудно, наконец, оспорить высокую образованность старообрядческих наставников. И то и другое было особенно заметно на фоне нищеты и малограмотности основной массы духовенства. Несомненная заслуга выговских киновиархов состоит в том, что они сумели блестяще использовать ситуацию и сохранить во всей славе феномен росийской культуры - Выговское общежительство.

"Выговская поморская пустынь и ее значение в истории России. Сборник научных статей и материалов". Санкт-Петербург, 2003

М. Уоллес

Со вступлением на престол Екатерины II, гордившей­ся дружбою с философами, для раскола настала новая эра. Императрица, проникнутая теми понятиями о веро­терпимости, которые тогда были в ходу в Западной Ев­ропе, отменила различные ограничения прав, существо­вавшие для раскольников, и пригласила тех из них, ко­торые бежали за границу, возвратиться на родину. Ты­сячи раскольников последовали этому призыву, и многие из них, скрывавшиеся до сих пор от глаз администра­ции, сделались богатыми и именитыми купцами. Те сво­еобразные религиозные общины с полумонашеским ус­тройством, которые до сих пор существовали в лесах северных и западных областей, начали возникать в Мо­скве и были официально признаны администрацией. В начале эти общины возникали в виде богаделен и при­ютов для больных, престарелых и убогих, но вскоре они превратились в настоящие монастыри, настоятели кото­рых пользовались неопределенною духовною властью не только над лицами, жившими в стенах этих учреждений, но и над остальными членами секты, рассеянными по всему пространству империи.

С этого времени и вплоть до настоящего царствова­ния правительство придерживалось относительно раско­ла изменчивой политики, которая колебалась между пол­ною терпимостью и строгими преследованиями. Надо, впрочем, сказать, что преследования никогда не отлича­лись особенной выдержанностью и систематичностью. Главное внимание было обращено на внешность. Духов­ные власти не доискивались той ереси, которая могла скрываться в тайниках душевного убеждения, и снисхо­дительно принимали за православного всякого, кто еже­годно являлся к исповеди и причастию и воздерживался от поступков, явно враждебных официальной церкви. Те из раскольников, которые соглашались на уступки этого рода, фактически были свободны от всяких преследова­ний; для тех же, совесть которых не шла на подобные сделки, существовал другой, столь же удобный способ избегнуть преследований. Приходское духовенство, издавно привыкшее равнодушно относиться к духовным вопросам и смотреть на свои обязанности преимущест­венно с экономической точки зрения, относилось враж­дебно к расколу преимущественно потому, что он, уменьшая число прихожан, обращающихся за требами к духовенству, уменьшает и доходы последнего. Этот повод к враждебности раскольникам не трудно было ус­транить посредством небольшого денежного пожертво­вания, и таким образом между ними и приходским свя­щенником обыкновенно устанавливалось молчаливое со­глашение, которым обе стороны оставались довольны. Священник получал свою плату совершенно так же, как если бы все его прихожане исповедовали православную веру, а прихожане пользовались свободой веровать и молиться по-своему. Этим грубым, но удобным способом на практике обеспечивалась значительная доля веротерпимости. Насколько подобные сделки имели благотвор­ное нравственное влияние на приходское духовенство, это, конечно, другой вопрос.

По удовлетворении приходского священника остава­лось еще удовлетворить полицию, которая равным об­разом взимала поборы с раскола; но тут переговоры обыкновенно не представляли никаких затруднений, так как обе стороны были заинтересованы в том, чтобы прийти к соглашению и жить в ладу друг с другом. Таким образом, положение раскольников фактически оставалось то же, как и при Петре: они платили изве­стную подать, и за это их оставляли в покое, только деньги, уплачиваемые ими, шли не в государственное казначейство.

Царь Петр III. Первый указ в защиту староверов. Екатерина II - начало новых отношений к расколу

Первый, кто вспомнил об ушедших за рубеж русских людях, был царь Петр Федорович III. Это он, узнав о том, что за границей в разных странах проживает очень много русских, несогласных с новой верой, и что их пытались силовыми методами отлучить от старой веры, встал на их защиту. В изданном им указе разрешалось беспрепятственное возвращение в Россию всех ушедших во время раскола. Не разрешалось чинить никаких препятствий в исполнении ими церковных законов. Отвращать раскольников от старой веры предлагалось не принуждением и огорчением, а увещеванием. Все это Петр III обосновал так: «…ибо внутри Всероссийской империи и иноверные, яко магометане и идолопоклонники, состоят».

Короткое время царствовал Петр III, и по-настоящему внедрить данный указ не успел. Однако именно при нем акты самосожжения прекратились. Это было начало новых отношений к расколу.

Придя к власти в результате переворота, Екатерина II, прекрасно понимая, что подобные указы необходимо претворять в жизнь и тем самым получать одобрение в народе, обнародовала в первый год своего правления указ, который значительно подробнее толковал указ Петра III и был претворен в жизнь. В указе говорилось, что все бежавшие в таежные дебри, за границу могут вернуться на родину, носить бороды, не платить податей, носить любую одежду и селиться в любых местах. Отменен был также двойной налог, освобождены насильно заточенные в монастыри. Слово «раскольник» было запрещено, и дано полное прощение за побег и преступления, совершенные до указа. Раскольники могли занимать общественные должности в городах. Это был серьезный гуманный шаг. С радостью восприняли этот указ все, кто о нем узнал. Родина для них была дороже всего и лучше любой страны мира. Но возвращаться не спешили. Остерегались, и процесс возвращения растянулся на годы.

Однако власти по-прежнему относились довольно строго к беглым и к тем, кто старался жить тайно, и чтоб не было соблазна, им запрещалось строить церкви и часовни.

Выйдя из таежных дебрей, вернувшись на родину, староверы стали оседать на облюбованных местах. Многие двинулись в Сибирь. Часть староверов, вернувшихся из Польши, переселилась на Алтай, и здесь их прозвали поляками. Это название сохранялось почти до наших дней.

Забегая вперед, надо сказать, что окончательное прекращение гонений староверов произошло в 1905 году, когда последний русский царь Николай II обнародовал «Дарование религиозных свобод». 252 года гонений и унижений остались позади. В этом же году на могиле Ф.П. Морозовой был установлен крест с негасимой лампадой. Спустя еще 16 лет, в советское время, крест вместе с лампадой был снесен и уничтожен. Сделала это не церковь, а власть.

Далеко не все старообрядцы вели замкнутый, отшельнический образ жизни. Большинство из них принимали активное участие в артельных работах. Это были непревзойденные плотники, кузнецы, столяры, рудознатцы, следопыты, охотники. Каким-то особенным чутьем они находили на огромных просторах Сибири золотоносные места, медные и железные руды, поделочные камни. Их отличало высокое понятие о труде и честности. Из их среды вышли прекрасные мастеровые на заводах и фабриках, приказчики, управляющие, им можно было поручать любое дело с гарантией, что все будет сделано качественно и в срок. Им можно было доверять все. На казенных работах их всегда отличало чувство ответственности. В основе их жизни лежал труд, и только благодаря труду, настоящему труду они устояли и сохранили веру.

Живя веками в глухих местах, в стороне от большого скопища людей, на заимках, в небольших поселках, эти люди ближе других находились к природе, и ее они знали лучше, чем кто-либо другой. Большое количество староверов, так или иначе втянутых в горнозаводское дело на Урале, расселяясь по Сибири, с характерной для них смекалкой находили все новые и новые месторождения полезных ископаемых. Старовер Егор Лесков, оказавшись на поселении в Сибири, находит первую золотую россыпь на Алтае. В 1828 году купец Андрей Попов приступает к ее разработке. Практически с этого началась промышленная добыча золота в Сибири.

Известный писатель Д.Н. Мамин-Сибиряк говорит о староверах как о больших знатоках по приисканию руд. А о всякого рода сельхозработах и говорить не приходится - как и все русские крестьяне, они обладали всеми тонкостями знаний посева и уборки урожая, ухода за скотом; все они были природными пасечниками. Конечно, в семье не без урода, но речь идет об основной массе староверов. Главное, что руководило ими - это вера в Бога, святое соблюдение библейских истин. В начале XIX века губернатор Восточно-Сибирского края Трескин совершил инспекционную поездку по вверенной ему территории и по возвращению отозвался о староверах так: «Они и камень сделали плодородным».

Надо сказать, что Алтай был одним из крупнейших центров старообрядчества в Сибири. И везде, во всех поселениях, была почти поголовная грамотность. Учебниками в основном служили церковнославянские книги. Кроме этого, во всех поселениях староверов царила, скажем так, высокая нравственность. Староверы строго следовали Библейским заповедям.

Именно в Сибири староверы находили спасение. И здесь, в более суровых местах, без всякой помощи со стороны государства, только собственными силами и великим трудом, староверы создавали благополучие в семьях, и во всех старообрядческих поселениях был достаток.

На всем протяжении жизненного пути староверы были под каким-то напряжением. Они были постоянно готовы ко всему во имя спасения веры.

Отмена крепостного права сыграла большую роль в нормализации отношений с властью и серьезно успокоила крестьянскую часть общества. С его отменой началось интенсивное переселение, в основном православных крестьянских семей, на вольные сибирские земли… И теперь не надо было тайно уходить в бега. А в конце XIX - начале XX века государство всячески поощряло переселение в Сибирь, выдавая денежные ссуды для приобретения скота, лошадей и леса на строительство домов. Постепенно и староверы, и православные расселились на бескрайних просторах Сибири, обжились, основали тысячи поселений, и жизнь стала входить в относительно спокойное русло.

Из книги Жить с Библией [адаптированное название] автора Даян Моше

Первый царь Пророк Самуил был против установления царской власти в Израиле. «А вы теперь отвергли Бога вашего, Который спасает вас от всех бедствий ваших и скорбей ваших», - сказал он сынам Израиля, требовавшим дать им царя. Но со временем он тоже понял, что другого пути

автора

Из книги Морозные узоры: Стихотворения и письма автора Садовской Борис Александрович

1. ПЕТР ПЕРВЫЙ Державный взмах двуглавого орла На Запад мчит, и Русь затрепетала. Кто твой отец, родная мать не знала, И родина тебя не приняла. Недаром кровь стрелецкая текла И к праведному небу вопияла; Какой Москва была, какою стала, Куда твоя рука нас привела? Дыша на

Из книги Сентиментальные прогулки по Москве автора Фолиянц Каринэ

«Нимфа Кукуйского ручья» и рогоносец Петр Первый и Анна

Из книги Александр I автора Архангельский Александр Николаевич

Алексей Толстой Петр Первый (отрывок)

Из книги Царь Давид автора Люкимсон Петр Ефимович

ПЕРВЫЙ КОНСУЛ И ПОСЛЕДНИЙ ЦАРЬ Осуществлению «польского проекта» русско-британский союз сам по себе способствовал мало. И Александр Павлович совершил шаг, со всех точек зрения (кроме эсхатологической) странный. Едва условившись с молодыми друзьями о том, что Россия

Из книги Судьба китайского Бонапарта автора Воронцов Владилен Борисович

Глава третья "Царь умер. Да здравствует царь!" Все известные нам еврейские источники сообщают, что причиной ссоры между Иевосфеем и Авениром стала наложница покойного Саула Рицпа – женщина поистине удивительная, с самоотверженностью которой нам еще предстоит

Из книги Владимир Высоцкий без мифов и легенд автора Бакин Виктор Васильевич

На пути к расколу 31 декабря 1924 г. тяжело больной Сунь Ятсен приезжает в Пекин. Чжилийская клика милитаристов распадалась. Во время схватки между Чжан Цзолинем и У Пэйфу Фэн Юйсян обратил оружие против последнего. Фэн на практике убедился в силе освободительного движения

Из книги Личная жизнь Александра I автора Соротокина Нина Матвеевна

«СКАЗ ПРО ТО, КАК ЦАРЬ ПЕТР АРАПА ЖЕНИЛ»

Из книги Автопортрет: Роман моей жизни автора Войнович Владимир Николаевич

Александр - Наполеон, начало отношений С осени 1801 года между русским императором и французским консулом идет активная и доброжелательная переписка. Александр видит в Наполеоне освободителя от революционного террора, он дал Франции свободу. Наполеон заинтересован в

Из книги 22 смерти, 63 версии автора Лурье Лев Яковлевич

Петр Первый и советская власть В декабре 1941 года моей бабушке Евгении Петровне исполнилось 58 лет, но мне она казалась глубокой старухой. Она была мала ростом, очень худа, весила вряд ли многим больше сорока килограммов, вынослива и как будто самой природой приспособлена к

Из книги Иван Федоров автора Муравьева Татьяна Владимировна

Петр Первый Петербург. Зимний дворец. Январь 1725 г. Умирает величайший в истории России государственный деятель. Умирает мучительно. Страшная агония длится 15 часов. Он кричит так громко, что его стоны слышны за пределами дворца. У постели умирающего его ближайшие

Из книги Отечественные мореплаватели - исследователи морей и океанов автора Зубов Николай Николаевич

НАЧАЛО НОВЫХ ПЕРЕМЕН Мудрый муж, аще и раб, и нищ, имея страх Божий, лучше царя. «Наставление отца к сыну» Вскоре после венчания на царство Иван Грозный женился на Анастасии Романовой из рода Захарьиных-Юрьевых. Царица была хороша собой, обладала кротким нравом и, по мнению

Из книги Александр Порфирьевич Бородин автора Маршак Илья Яковлевич

1. Петр Первый и русское мореплавание Царствование Петра Первого (1689–1725) самым существенным образом отразилось на русском мореплавании и на морской политике послепетровской России.Петр Первый отчетливо понимал, что ни одно могущественное государство не может

Из книги Любовь в объятиях тирана автора Реутов Сергей

Глава шестая О НОВЫХ СТОРОННИКАХ НОВЫХ ВЗГЛЯДОВ Самых горячих последователей новые взгляды нашли на родине Ломоносова, создателя атомно-молекулярного учения.Ведь именно здесь, в России, Ловиц впервые заместил водородом хлор в уксусной кислоте. Здесь Зинин получил

Из книги автора

Марта Скавронская. Мой любимый - Петр Первый - Ждут тебя дальние дороги и незнакомые страны, опасности и лишения, но также богатство и почести. Многие будут любить тебя и искать твоего расположения. Но будут и завистники, которые будут стремиться оскорбить и унизить

"...Развитию диалога со старообрядцами могло бы способствовать и более вдумчивое осмысление тех причин, которыми была порождена трагедия раскола...
Но распространенность соответствующих знаний недостаточна, сознание многих членов Церкви питается расхожими представлениями, которые характеризуются в лучшем случае упрощенностью".
Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл

"Россия надломилась не в 17-м году, а в 17-м веке..." Примерно такими словами А.И.Солженицын охарактеризовал последствия церковного Раскола. Крупнейшие знатоки русской культуры - о.Сергий Зеньковский, А.В. Карташев, С.С. Аверинцев и многие другие оценивали Раскол как величайшую трагедию русского народа.

Суть раскола в том, что господствующая греко-российская Церковь полностью сохранила апостольское преемство и канонически законную иерархию, но восприняла и пропиталась идеями и самим духом, принципиально отличным от духа и эсхатологического мировоззрения Св.Руси. Старообрядцы утратили иерархию, но зато в неизменности сохранили полноту богослужения вселенской Церкви - в том виде, в котором оно существовало до Флорентийской унии 1439г.

Господствующая Церковь поспешила не просто заменить знаменное пение псевдооперным партесом, каноническую иконопись сентиментальным барокко, но также высмеяла и прокляла людей с нерезиновой совестью. Вообразите себе вот какую ситуацию: приходит некий епископ, который заявляет следующее.

"В храмах поют вразнобой, поэтому с сегодняшнего дня вместо клироса будем устанавливать цифровые проигрыватели, которые будут воспроизводить богослужебные мелодии, кроме того, с сегодняшнего же дня крестимся так же, как и весь цивилизованный мир! Кто будет креститься щепотью - анафема! И еще. Никаких антиглобализмов и эсхатологий! Наша цель - мировое сообщество!"

Вот нечто подобное предложили и нашим далеким предкам. "...Первой и главной причиной разрыва были вопросы совести. Русскому человеку в середине XVII в. пришлось проклинать то, во что столетием ранее его учили свято веровать. Для только что пробужденной совести переход был слишком резок. Естественно, что масса отказалась на этот раз следовать за своими руководителями".

Крутой разворот даром не прошел. За официальной церковью пошли немногие - либо те, кто был чужд идее "Москвы - Третьего Рима", либо те, кто был теплохладен. Неравнодушные остались верны фактически не просто старому обряду, но именно старой вере.

Агрессивная русофобия, исповедуемая пришедшими к власти "князьями церкви", сделала надежды на преодоление раскола нереальными. Оскорбления и проклятия спровоцировали ревнителей на то, что еретиками и отступниками были объявлены все те, кто оказался в "никонианской" Церкви, а само староверие пропиталось духом тотального неприятия всего того, что происходило как в господствующей Церкви, так и в Государстве Российском. Государства, которое прямо на глазах перестраивалось из теократического царства в европейскую абсолютистскую монархию. Староверы эту "перестройку" восприняли как преддверие Апоклипсиса.

Однако в массовом сознании трагические события той поры воспринимаются как бунт дремучих сумасбродов против прогресса и просвещения. А исследование эпохи до сих пор нередко подменяют "обличением старообрядческих заблуждений".

В настоящее время на этом поприще особенно отличилась публицистка общества "Радонеж" Наталья Михайлова. Когда я читал фантазии этой г-жи, то невольно вспомнилась одна западноевропейская иллюстрированная энциклопедия для детей плебса. Рядом с изображением собора Василия Блаженного помещалась небольшая справочка, суть которой сводилась к тому, что "православие - это гибрид схизматиков, отколовшихся от Римской Церкви, и секты скопцов". Вот и Н.Михайлова сочинила фантом, наделила его отталкивающими атрибутами, обозвала "старообрядчеством", а затем "блестяще" обличила.

Вместе с тем уже с середины XIX века исследователей Раскола можно было условно разделить на 2 школы: миссионерскую и народническую. "Миссионеры" обличали, "народники" изучали.

Исследования миссионеров дышат тем духом, которым пропитан знаменитый "Розыск", приписываемый свт.Димитрию Ростовскому.

"Для всех них история старообрядчества есть история невежд и само старообрядчество есть невежественное явление, могущее иметь место только среди грубого, дикого и непросвещенного народа. Многие из этих лиц до сих пор устно и печатно высказывают убеждение, что стоит лишь всех старообрядцев запрятать на 3-4 года в церковно-приходскую школу, обучить приемам чистописания, четырем действиям арифметики, начальным правилам грамматики и сокращенному катехизису митрополита Филарета, - и всему старообрядчеству наступит конец.

Читая беседы некоторых миссионеров, можно подумать, что старообрядцы, это такие люди, которые верят, что в паровозе колесами вертит окаяшка", - писал исследователь философии старообрядчества В.Г.Сенатов.

К сказанному в этой связи хочется добавить, что теперь, к ХXI в. нам, потомкам "лиц господствующего исповедания" довелось пережить всЈ то, на что наши предки обрекли людей, верных старорусской церковной традиции. ВсЈ - начиная от жестоких гонений и оканчивая высокомерно-снисходительным убеждением, что стоит лишь христиан усадить перед телеканалом Discovery, да снабдить "интересными газетами" про НЛО, - как всему "придурковатому" Православию наступит конец.

В разные эпохи отношение "никониан" к староверию было разным. Неверно думать, что весь период от анафемы старорусского церковного уклада (1666-67 гг.) до Высочайшего Манифеста "О веротерпимости" (1905г.) был наполнен одними лишь гонениями.

Внятным и недвусмысленно враждебным было отношение государственной машины к староверию лишь в эпоху царствования императора Николая Первого, при общем руководстве церковными делами митрополитом Филаретом. Староверие трактовалось тогда как преступление против государственности со всеми вытекающими.

И если в конце 17 века противостояние представляло собой гражданскую войну, окончившуюся взятием правительственными войсками Соловецкой крепости (1676 г.), разгромом казаков-староверов на Кубани и Сев.Кавказе (1699 г.) и стрелецкими казнями (1698-1707 гг.), то в эпоху императора Николая Первого речь шла о методичной зачистке русского государства от "невежественных преступников".

Такого не было даже во времена Петра Первого. Конечно же, в глазах птенцов "гнезда Петрова" старообрядцы являлись упрямыми противниками западной цивилизации. Однако преследования, особенно сильные при царевне Софье, были при Петре ослаблены. Староверы были обложены особым налогом, что дало им право на гражданское существование.

Тем не менее, гигантское количество русских пассионариев "вынуждено было оставить всю приверженность свою к отечественной природе и искать пристанища и свободы веры в чужих пределах". Русские люди не только колонизировали Сибирь, "уходя в леса", но и населили в значительном числе Османскую империю, Австрию и Пруссию.

С воцарением императрицы Екатерины Второй обстоятельства переменились решительным образом. "Первопричиной стала забота о заселении южных степей. В 1761 г. появился указ, приглашающий и разрешающий тем старообрядцам, которые покинули Россию в годы гонений, вернуться в Отечество. Конечно, добровольное переселение старообрядцев было возможно только после предоставления им льгот. Петр Ш дал старообрядцам обещание, что в содержании закона по их обыкновению и старопечатным книгам ни от кого возбранения не будет". Екатерининский указ 1762 года подтверждал права переселяющихся в Россию старообрядцев и гарантировал, что "как в бритье бород, так и в ношении указанного платья никаких притеснений не будет". Позднейшие указы уравняли старообрядцев в правах с остальным населением, предоставив им право свидетельствования в суде (1769г.), освободив от двойного подушного оклада (1782г.), разрешив занимать общественные должности (1785г.).

Бытует мнение, что религиозная терпимость императрицы была следствием философии безверия. Впрочем, дух свободомыслия, витавший в салонах Петербурга, располагал не только к атеизму, но и к сравнительному богословию. Вспоминает Л.Н.Энгельгардт, племянник князя Потемкина Таврического:

"...Во время своей силы он держал у себя ученых раввинов, раскольников и всякого звания ученых людей; любимое его было упражнение, когда все разъезжались, призывать их к себе и стравливать их, а между тем сам изощрял себя в познаниях".

Ситуация изменилась с воцарением императора Павла I. Впервые за весь уходящий 18 век на трон восходит мистик, религиозно мотивировавший не только свою личную жизнь, но и политику Империи.

Теократическое настроение императора открыло его сердце к благожелательному расположению по отношению к папству, униженному духом французской революции. Павел приютил в России изгнанный Наполеоном с родного острова Мальтийский орден. И даже предлагал папе Римскому перенести свою резиденцию в Санкт-Петербург. Именно при императоре Павле Россия из вторичной во многих отношениях восточноевропейской державы вновь начала превращаться в Третий Рим - т.е. в христианский континент в океане всеобщей апостасии. Причем в указанную эпоху (в отличие от допетровской Руси) Россия была могучим военным организмом.

Еще со времени Екатерины начинает стихать в старообрядчестве апокалиптический накал. Государство Российское уже не мыслится царством хаоса и престолом антихриста: "...и ныне власти имут повеление разбойников наказать, вражды укрощать, всякий товар чином производить, домы по плану строить, дороги обновлять, хлеб по водам перевозить и иных стран товары в Русию переправлять". Из этих рассуждений проистекало то, что "власть в Русии не разорена, но токмо благочестие повредися".

Проживавший в Стародубских слободах инок Никодим представил через князя Потемкина императрице статьи, основное содержание которых сводилось к тому, чтобы все клятвы и проклятия на древнее чиносодержание (прежде всего - на двуперстие) были уничтожены. Чтобы старообрядческое священство оставалось в законной силе, а самое главное - чтобы в Стародубье был прислан епископ, который "состоял бы при старообрядцах и рукополагал новое священство".

Вопросы о снятии клятв и епископе были оставлены тогда без ответа, хотя, как указывалось выше, даровала староверам некоторые свободы.

Император же Павел, полагал дело восстановления полноты Русской Церкви одной из главных задач своего правления. 12 марта 1798г. был издан именной указ Императора, в котором всем епархиальным архиереям предписывалось рукополагать священников для старообрядцев, причем в обязательном порядке по древнему чину. По этому же указу было разрешено повсеместное строительство старообрядческих храмов.

Сразу же после издания указа на высочайшее имя было подано прошение московских старообрядцев, почти во всем (кроме упоминания об епископе) сходное со статьями инока Никодима. В прошении, однако, содержался новый, очень важный пункт - о том, чтобы старообрядцам по их личному желанию было разрешено приобщаться Св.Христовых Таин в Греко-Российской Церкви, а сынам этой Церкви приобщаться Св.таин от старообрядческих священников.

Из отмены клятв естественно вытекало требование о том, чтобы "распри, раздоры и хулы ни с единые стороны да не слышатся на содержания разных обрядов и разных книг, употребляемых для богослужения".

На поданном ему прошении Император начертал: "Быть по сему!".

Так было утверждено единоверие - промежуточная, компромиссная структура, недвусмысленно символизирующая то, что старые обряды, наконец-то, признаны равноспасительными.

Единоверцы взяли на себя труд по достижению согласия, но труд этот, увы, не принес ощутимого результата, поскольку митрополит Платон "императорское "Быть по сему!" превратил в епископское "Не допущу!". "Своими "пунктами о единоверии" митрополит Платон поставил до сих пор не расшатанную перегородку между господствующим исповеданием и старообрядчеством-единоверием, провел между ними до сих пор не смытую черту... как между образованностью и глупостью". Как между кошерным и не совсем...

Так, п.1 отменял клятвы, наложенные на приверженцев старого обряда только в случае их перехода в единоверие. Присоединение к единоверию было возможно только для "не менее пяти лет уклонявшихся от Церкви (п.5), а принятие Св.Таин членом Греко-Российской Церкви от единоверческого священника допускалось только "в крайней нужде, в смертном случае" (п.11). Последний пункт очевидно противоречил предшествовавшему ему пункту 10, подтверждавшему "оставление священнодействий, совершенными старообрядческими священниками в законной силе (при этом Таинства, совершаемые в Греко-Российской Церкви, также должны приниматься единоверцами без исправления)".

Эти оговорки стали причиной того, что в большинстве своем старообрядцы не приняли "пункты митрополита Платона" и продолжили поиск церковной иерархии уже за рубежами России. Быть может, останься император Павел в живых, и дело уврачевания раскола было бы продолжено Однако изуродованная "пунктами" идея единоверия была скомпрометирована уже в эпоху Александра I.

Несмотря на то, что в "пунктах" оговаривалась основанная на Кормчей практика избрания священника членами общины, на единоверческие приходы начали присылать питомцев бурс, заквашенных на протестантизме. Бурсаки были не просто далеки от эсхатологических идеалов Св.Руси, но элементарно не знали ни обряда, ни даже пения "по крюкам". (Старообрядцы до сих пор воспринимают единоверие как лукавый аналог униатства. Правда, униаты хоть обряд византийский соблюдают).

Окончательно сама идея единоверия была дискредитирована при императоре Николае I, когда возобновились гонения на староверов - и государство стало насильно загонять старообрядцев в единоверие.

Эпоха Николая обозначилась гармоничным сочетанием государя - "систематизатора всего и вся в государстве" и митрополита Филарета - человека железной воли, взявшегося навести порядок в Русской Церкви. О бюрократизме и инквизиторском духе "эпохи охранительства" написано немало пасквилей - талантливых и не очень. Как правило, государство и церковь представляется необычайно стройным и бесконечно великим взводом, обрамленным с флангов начальниками в живописных мундирах - гражданских, военных и церковных. "На каждом человеке лежала одна священная обязанность - хранить честь своего мундира, если таковой имелся..." На старообрядцев смотрели как на людей, выпятивших грудь не по линии, по которой расставлялись люди-солдаты.

В этом принципиальное отличие позиции митрополита Филарета от позиции митрополита Платона. Святитель фактически указывает на равноспасительность чинопоследования, однако беспощадно борется против староверия - как против структуры, которая не встроена в социальный механизм, сконструированный императором Николаем.

Очередное обострение отношений привело к тому, что с одной стороны началась массовая насильственная передача старообрядческих храмов единоверцам, а с другой стороны к началу 1830 гг. умами староверов овладела идея отыскания архиерея за пределами России. Данной проблеме был посвящен Собор, состоявшийся в 1832г. на Рогожском кладбище в Москве. Было принято решение в случае "обретения" архиерея организовать за пределами России кафедру.

Финансировать сие долгое и многотрудное мероприятие взялись купцы-староверы, а конкретными исполнителями стали иноки Павел (Васильев) и Геронтий (Колпаков).

После неудачных поисков "древлеблагочестивых архиереев", укрывавшихся, согласно староверческим мифам, в предгорьях Арарата, иноки отправились в Австрийскую Империю. "Об этом государстве у староверов было два, на сей раз совершенно реальных, представления: 1) в буковинском селении Белая Криница есть старообрядческий монастырь, удобный для организации епископской кафедры; 2) в Австрии, в отличие от России, - реальная свобода вероисповедания, что позволило свести к минимуму, так сказать, политические аспекты воссоздания иерархии".

(Отметим, что русские старообрядцы были значительно более бесправными, нежели граждане России, которые исповедовали лютеранство, католицизм, магометанство и даже ламаизм).

В течении пяти лет энергичные иноки сумели решить все проблемы - и в 1846г. полнота иерархии была восстановлена. Первоиерархом старообрядческой церкви стал изгнанный турками со своей кафедры сербский митрополит Боснийский и Сараевский Амвросий (Попович).

Николай Павлович Романов был разгневан этим событием: при всем влиянии Всероссийского Императора на двор Габсбургов ликвидировать Белокриницкую Митрополию Русской Православной Старообрядческой Церкви было уже не под силу.

Правительство Николая I принимает курс на искоренение старообрядчества, мотивируя свои репрессии тем, что "раскольники австрийского согласия" имеют свой центр за рубежом и являются, т.о. агентами иноземного влияния. (Нечто подобное в 90-х гг. ХХв. бросали в лицо чадам Московской Патриархии украинские раскольники, поддерживаемые госвластями).

С 1855г. старообрядцы, не переписавшиеся в единоверие, лишались прав вступления в купеческое сословие. Кульминацией антистароверческих гонений стало опечатывание алтарей храмов Рогожского кладбища, осуществленное 7 июня 1856г. - уже в царствование Александра-Освободителя. Расколовед Н.И.Субботин в своей "Истории Рогожского кладбища" приводит его Императорского Величества повеление: "... желание их (старообрядцев - П.Т.) иметь священников независимо от архиерея (т.е. от Петербургского Синода - П.Т.) никогда не будет принято правительством, как противное законам церкви и государства, и что им остается присоединиться к церкви или безусловно, или на правилах единоверия..."

В 1858г. указом Императора эпоха гонений на старообрядчество была прекращена, но алтари Рогожки оставались опечатанными еще более полувека. (Тем не менее, "в начале царствования Александра II в суздальском заточении оказалась чуть ли не вся старообрядческая белокриницкая иерархия. В 1854г. во время военных действий на территории Османской империи были задержаны и препровождены в Суздаль архиепископ Аркадий и епископ Алимпий. Затем в Спасо-Евфимиев монастырь был прислан епископ Конон (в 1859г.) и Геннадий (в 1863г.). Алимпий через 5 лет умер, а трое других были освобождены в 1881г.".)

17 апреля 1905 года на Пасху св.Император Николай издал указ "Об укреплении начал веротерпимости". Согласно данному Указу "всем последователям толков и согласий, которые приемлют основные догматы Церкви православной, но не признают некоторых принятых ею обрядов и отправляют свое богослужение по старопечатным книгам" "присвоить наименование старообрядцев, взамен ныне употребляемого названия раскольников". Впрочем, по сути дела речь в Указе шла всего-то о том, чтобы уравнять староверов в правах с "лицами инославных исповеданий".

Гонимых простили.

Впрочем, "самих гонителей это уже не спасло" (А.И.Солженицын)

10 (23) апреля 1929 г. Московская патриархия, управлявшаяся тогда Местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Сергием (Страгородским), будущим Патриархом Московским и всея Руси, выпустила "Деяние", в котором сказано:

1.Признаем
а) богослужебные книги, напечатанные при первых пяти российских патриархах, православными;
б) свято хранимые многими православными, единоверцами и старообрядцами церковные обряды по их внутреннему знаменованию - спасительными;
в) двоеперстие, слагаемое в образ Святой Троицы и двух естеств в Господе нашем Иисусе Христе, - обрядом, в Церкви прежнего времени несомненно употреблявшимся и в союзе со святой Церковью благодатным и спасительным.

2. Порицательные выражения, так или иначе относящиеся до старых обрядов, в особенности до двоеперстия, где бы оныя ни встречались и кем бы ни изрекались, отвергаем и яко небывшия вменяем.

3.Клятвенные запреты, изреченные антиохийским патриархом Макарием и другими архиереями в феврале 1656 г. и собором 23 апреля 1656 г., а равно и клятвенные определения собора 1666-1667гг. как послужившие камнем преткновения для многих ревнителей благочестия и поведшие к расколу святой Церкви, разрушаем и уничтожаем и яко небывшия вменяем".

Деяние это было подтверждено Поместным собором Русской Православной Церкви 1971 г., который указал также на ненужность и насильственный характер церковной реформы XVII в.

Мнения наших современников относительно самого феномена "старообрядчества" разделились. Одни продолжают оперировать штампами "противораскольнических миссионеров", иные же романтизируют и идеализируют "старую веру новой России".

Этой идеализацией страдают, в основном, романтики-гуманитарии, а также сторонники идей "консервативной революции". Это уже было - всего лишь 20 лет назад патриоты пребывали в ожидании того, что стоит лишь выйти из забвения "человеку в рясе" - как все станет на свои места.

Когда "человек в рясе Московской Патриархии" не оправдал романтических надежд, взоры устремились к "человеку в рясе Зарубежной Церкви". Сейчас замечена опасность надумать себе новый фантом, очароваться им как панацеей, а потом в очередной раз жестоко разочароваться.

Пропитается какой-нибудь романтик дугинскими интерпретациями староверия, воодушевится общением с иерархами - либо с киевским архиепископом Савватием, либо энергичным московским митрополитом Андрианом, а потом столкнется с реальным приходским батюшкой откуда-нибудь из Ржева. Тот выдаст что-нибудь типа: "щепотники-никонияне хуже прокаженных!" И всЈ. И конец поискам старой веры.

Казалось бы - очевидная вещь: не хочешь разочарований, не позволяй себе ничем очаровываться, будь трезв! Но откуда взяться трезвости, если о величайшей трагедии русского народа написано страницу у Ключевского и три - у Соловьева. Вакуум заполняется изящными мифами или же, напротив, жалкой по строю аргументации руганью.

Почему не сказать хотя бы так:

"Люди 17 века верили в то, что нарушение "единого аза" приводит к разладу всей Вселенной. "Единый аз" ведь действительно нарушался накануне "книжной справы"!? С этим никто не спорит. Патриарх-Никон, имевший доступ к рычагам, решил действовать в духе "разрушенья старого мира до основанья, а затем..."

Естественно, что другие люди 17 века (которые также как и Никон знали, к каким последствиям космического масштаба приводит пренебрежение "единым азом") в этой перестройке", проводимой под общим руководством иностранных специалистов и туземных реформаторов - узрели разрушение основ. Сознательного разрушения.

Вскоре и сам патриарх Никон усомнился в целесообразности затеи, на которую его толкали заезжие специалисты. Но было поздно.

Может показаться, что стоило бы нашим предкам тихо саботировать "перестройку" и не хамить царской власти, то все бы со временем улеглось. Может быть, и улеглось, но ведь люди 17 века были убеждены в том, что губят Вселенную...

А потом пришли комиссары России молодой и сотворили со старой верой то же самое, что в ХХв. комиссары России Советской сотворят уже с церковью господствующей".

Ключевая мысль: большевики сотворили с Церковью по сути тоже самое, что "никониане" на заре раскола и в эпоху императора Николая 1 вытворяли со старообрядцами.

Сейчас начинают говорить о том, что Господь попустил статься тому, что "Россия утратила традиционную государственность именно за грехи, совершенные государством против своего народа". Но в чем заключаются эти грехи, говорим как-то путано и полушепотком. Или же продолжаем тиражировать глупости.

Впрочем, тон современных старообрядческих публицистов мало, чем отличается от тона обличителей "никониянства". Пишут о нашей патриаршей церкви такие вещи, как будто не было ни Оптинского возрождения, ни Хомякова, ни, в конце концов, новомучеников ХХ века!

Несерьезно и просто неприлично.

И все-таки в наших общинах растет понимание того, что для уврачевания раскола необходимо осторожное, неторопливое, но, вместе с тем, неуклонное движение друг навстречу другу. Дело в том, что с одной стороны, мы утратили за время никонианства нормальное понимание того, что такое приход, и что приходской священник - это вовсе не крепостной местного "князя церкви" и даже не откомандированный сотрудник крестильно-погребальной конторы. С другой стороны, в староверии не наблюдается аскетов и душеведов величиной соотносимых с Паисием Величковским и свт. Игнатием Брянчаниновым.

По преданию мы объединимся лишь в самом конце истории - перед оскалом временно победившего антихриста. До того момента о евхаристическом единстве не может быть и речи.

Что ж, по крайней мере, у нас есть общее понимание будущего.

И для того, чтобы появилось общее дело в настоящем, необходимо, на мой взгляд, выработать общее понимание трагедии прошлого.